У государственного служащего должен быть ген гуманности

— Владимир Александрович, РАНХиГС принимает участие в реализации президентской программы по подготовке управленческих кадров с 1998 года и сейчас является партнером открытого конкурса «Лидеры России». Как бы вы охарактеризовали руководителей нового поколения?

— Обобщенного портрета нет, конечно, и быть не может. Во-первых, у нас путают госслужащих, бюджетников и государственных управленцев. Бюджетники — это все, кто получают зарплату из бюджета, но большинство из них не являются госслужащими. Учителя, врачи, библиотекари. Считаю, что учителя должны быть госслужащими, потому что формирование личности начинается с семьи и школы. Во-вторых, не все госслужащие — управленцы. Они не руководители, они выполняют определенные, четко очерченные задачи по обеспечению госуслуг, проводят экспертную работу, готовят документы для принятия решений и так далее. Верхний эшелон — государственные управленцы, те, кто принимает решения. У нас многие граждане считают всех госслужащих управленцами, и госслужащие мнят себя госуправленцами. Это глубочайшее и очень опасное заблуждение, у этого сотрудника нет таких полномочий. Госуправленцы, лидеры — это всего 1 %. Все остальные — обычные клерки на госслужбе, у которых есть определенные компетенции и обязанности. Всегда был сторонником (хотя добиться пока не удалось) того, чтобы у каждого чиновника любого уровня в кабинете был вывешен список того, за что он отвечает, в таком случае посетитель знал бы, что этот чиновник обязан (а не может или хочет) делать. Тогда порядка будет больше.

Если оценивать государственных и муниципальных служащих, то можно говорить, что госуправленцам присуще одно непреложное качество, отделяющее их от любых других специалистов и просто госслужащих, — это готовность и умение принимать решения и нести за них ответственность. Эта черта для 99 % совсем не обязательна. Еще один отличительный признак — это наличие гена гуманности. Все, кто связан с госслужбой, должны уважать и любить людей, потому что работают для них. Если нет, это худший вариант бюрократизма, чинушества. Должен быть правильный отбор, которого на сегодня нет, это сложная процедура. Общество не участвует в отборе госслужащих, которые потом решают задачи, стоящие перед обществом. Это происходит на уровне самой административной системы. Абсолютно убежден, что в отборе госслужащих должно участвовать население.

 

— Каким образом? С помощью выборов?

― Открытой отчетностью. Большинство чиновников отвечает перед своим начальником, но не перед обществом. Это порождает огромное количество проблем. Стройной системы работы с кадрами в России нет. Сейчас формируются только лишь так называемые социально-карьерные лифты, которые выдвигают в госуправление новых людей, то есть продвигающихся не по ступенькам бюрократической лестницы. Это хорошо само по себе, но это 1 %, все усилия нацелены, чтобы этот процент был компетентным, энергичным. Те же «Лидеры России», «Губернаторский резерв», «Президентский резерв», но проблема в остальных 99 %. Этот «планктон» губит многие начинания креативного процента. Я для себя вывел один критерий, который практически безупречно позволяет не ошибиться в тех, кто приходит на госслужбу. Это волонтерство. Из тех, кто прошли через это движение, вырастают сначала хорошие государственные и муниципальные госслужащие, а в перспективе — очень хорошие государственные лидеры-управленцы.

 

— Тот самый ген гуманности. А можно его привить человеку?

— Привить его можно только в детстве, семье и школе. Растить успешных и человеколюбивых управленцев надо не в вузе (уже поздно). Многие сейчас даже в семьях считают, что не обязаны растить гражданина, патриота, это задача школы и общества — странная, но весьма распространенная позиция. Сначала семья, потом школа, а далее все социально-политические институции. Совершенно очевидно, что из волонтеров вырастают эффективные и патриотичные народные лидеры. Сейчас к ним много внимания привлечено, но надо сфокусироваться на том, чтобы из них сформировать сначала весь отряд управленцев, а потом лидеров. Пока есть только зачатки этого движения, и то на уровне политических партий и общественных организаций, а на уровне государства такая линия не обозначена, но, мне кажется, надо принципиально это сделать.

 

— С учетом современных реалий учат ли чиновников общаться, например, в со¬циальных сетях, ясно выражать свои мысли без дальнейших заявлений, что их слова вырваны из контекста, работать с информацией?

— Начнем с того, что надо менять весь государственный язык. Сегодня документы читать невозможно. Это очередной забор, чтобы отгородиться от граждан. Много чего сказать, но при этом ничего не пообещать, ничего не сделать. На мой взгляд, это осознанное явление, чтобы уйти от ответственности. Язык документов и устного общения должен быть понятным и адекватным. Для чиновников самое страшное ― публичность. Они не готовы общаться с людьми в силу нескольких причин. Первое, это развенчание парадигмы. К ним относятся как к управленцам, и они себя расценивают как управленцев, а на самом деле они клерки. Второе, многие из них не очень готовы к публичности. Поэтому мы в РАНХиГС, воспитывая будущих госуправленцев и чиновников, даем им навыки доступности, открытости. У нас есть специальный факультет социальных технологий: журналистика, пиар, социология, психология управления. Мы, конечно, не готовим репортеров, однако через журналистику пытаемся подготовить новых управленцев, умеющих общаться с населением. К сожалению, не мы одни выпускаем государственных и муниципальных служащих.

Порядка 20 вузов готовят бакалавров в области государственно-муниципального управления. У них нет ни базы практики, ни опыта, ни преподавателей, которые работали в органах власти. Они просто по книжкам готовят. Выходцы из этих вузов явно не дотягивают до тех задач, которые сегодня стоят перед госслужащими. Наши выпускники в большей степени готовы. Это подтверждают руководители органов власти — и исполнительной, и законодательной. Я не хвастаюсь и не критикую коллег, но объективно у них нет соответствующих возможностей для подготовки. Вуз должен иметь свой базовый профиль.

 

— В 2016 году в одном из своих выступлений на радио вы говорили, что не видите смысла в создании военных кафедр в вузах. Сейчас вы так же думаете?

— Это как раз пример вырванной из контекста фразы. Именно формат военной кафедры устарел, я объяснял почему. Потому что на кафедрах давно отслужившие военные, которые и не воевали совсем, и в частях были десятки лет назад, учат по устаревшим тактическим нормам, вооружению, средствам связи. Это профанация — учить тому, чего нет и не будет. Создана более прогрессивная форма — это военно-образовательные учебные центры, где студенты занимаются на базе ныне существующих передовых воинских объединений (это академии, училища, военные полигоны, военные части). Они учатся там, а не у себя в вузе, куда приходит дедушка в погонах и рассказывает, как все было хорошо 20 лет назад. Открывать надо не кафедры, а военно-образовательные центры, это несложно. Был проведен пилотный проект на базе нескольких вузов, в том числе в Санкт-Петербурге. Пару лет они занимались, подготовили молодых офицеров, которые видели полигон, участвовали в стрельбах, опробовали тренинговые системы, общались с рядовым составом и командующими. Сейчас пилот расширяется: около 10 вузов присоединились, мы активно заявляемся, но пока очередь за Министерством обороны РФ: не может ведомство предоставить много хорошо подготовленных площадок. Всё медленно происходит. У нас бюрократия поразила все сферы деятельности, даже, казалось бы, самую для этого неподходящую — военно-промышленный комплекс (ВПК). Там существовало и продолжает существовать столько бюрократических препон. СВО оковы эти потихоньку сбрасывает. Очень надеюсь, постепенно это дойдет не только до Минобороны и ВПК, но и до всей нашей жизни. Встряска сейчас серьезная. Нам надо менять полностью психологию управления. У нас она пока такая, что «я начальник, ты — дурак». Она проникает не только в военную, гражданскую и государственную службу, но и в повседневную жизнь. И в вузах есть такое отношение преподавателей к студентам, и в разных конторах, и даже в школе. Есть буллинг со стороны учителей к школьникам и среди самих учащихся. Это всё звенья одной цепи. Должны прийти во власть те, кто готовы, хотят и умеют работать во благо людей, то есть всей страны. Страна — это прежде всего люди.

 

— Вы соавтор научной работы «Выбор без выбора: Россия как триггер смены мирового порядка». Могли бы вы кратко резюмировать, какое место должна занять наша страна на мировой политической арене?

— Так часто складывается, что историческая ситуация становится спусковым крючком для начала глобальных процессов. Сейчас противостояние между западным и незападным мирами, либерального меньшинства и независимого большинства. Это противостояние США и Китая. Россия оказалась наконечником этого вектора. Это вектор формирования нового хозяйственного уклада в мире. Прежний уклад — неолиберальный (экономика и общество потребления) заходит в тупик. Сейчас формируется новый вектор — многополярный. Наша страна пробивает брешь в старом укладе, который сопротивляется, это очень трудная миссия. По моим оценкам, это переформатирование займет лет 20 (10 лет будет сложно, вторые 10 легче), а потом 10 лет будем получать позитивные результаты. России важно в ходе военного противостояния обозначить свою международную доктринальную позицию. Мы боимся слова «идеология», что, на мой взгляд, глупо, без идеи большого движения, проекта нет. Сейчас идет формирование российской суверенной идеологии, которая могла бы стать основой для идеологии нового миропорядка. Эта задача не по силам никому другому, кроме России. Китай силен экономически, но вся тысячелетняя история этой страны нацелена на то, чтобы быть в консенсусе с самими собой, внутри державы. У них нет исторического опыта формирования идеологического прорыва в будущее. У России этот опыт есть.

 

— У вас много интересов (от работы в Общественной палате Петербурга до спорта). В различных публикациях отмечается ваш особенный интерес к Арктике. Могли бы вы рассказать об этом направлении своей деятельности?

— Я заканчивал арктический факультет Макаровки, бывал на стажировке в Арктике. По окончании учебы три года работал на Камчатке, это практически арктическая зона. Я влюбился в Арктику. Там всё настоящее: природа, люди. Там ничего наигранного, виртуального и притворства нет из-за суровости природы. Арктика — это колоссальное поле возможностей. Чистый белый лист бумаги, на котором сейчас можно было бы построить абсолютно новый прообраз мирового сообщества. С партнерами можно было бы договориться и, полностью сохранив экологию, насытить Арктику суперсовременными технологиями, уйти от накопившихся политических и военных балластов. К сожалению, последний период характеризуется культурой отмены (и в Арктике тоже). Арктика по большому счету могла бы принадлежать всем и стать кладовой для нового экономического бума для всего мира. Но для этого надо договориться коллективно, а не выторговывая каждый для себя какие-то преференции. С нынешними политическими лидерами это пока не удается. Мы в Арктику привлекаем наших новых надежных партнеров. Подписано стратегическое соглашение между Владимиром Путиным и Си Цзиньпинем о том, что китайские инвестиции в Арктику будут активно привлекаться, тем самым наши планы по созданию наиболее эффективного и быстрого пути, который свяжет Атлантический океан с Тихим, будут реализованы. За этим огромное будущее, создается полное водное кольцо вокруг Евразии. В связи с этим Россия становится центром мирового торгового пути. Самим нам этот проект не потянуть. Хотели реализовать его в партнерстве с другими странами Арктического региона, но они посчитали, что обойдутся без России. Пока мы на это отвечаем тем, что постараемся справиться без них, хотя это и не лучший вариант. Я верю, что Арктика в течение 10 лет станет самой притягательной территорией для наиболее амбициозных, эффективных граждан и компаний. Условия для этого сейчас создаются. Если молодежным языком это сформулировать, в скором времени тренд «Арктика — это круто» овладеет умами и сердцами молодых амбициозных и талантливых людей, как было в 1930-е годы, во времена Каверина и «Двух капитанов». Настал новый этап. Арктика станет новым вектором экономического и технологического прорыва.

Беседовала Анна ШАРАФАНОВИЧ

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ВЕСТНИК ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ. 4 (192) АПРЕЛЬ 2023