Реквием по болонской декларации

— Свое личное мнение о Болонском процессе в средствах массовой информации я уже высказывал не раз, но сегодня можно уже подвести итоги. Напомню, что Болонский процесс назван в честь Болонского университета, где в 1999 году министры образования 29 европейских стран подписали Болонскую декларацию. Но это де-юре, де-факто же подготовка по унификации высшего образования в Европе началась значительно раньше. Так, в 1988 году Бюро просвещения ЮНЕСКО сделало заявление о невозможности признания пятилетних дипломов выпускников советских вузов на уровне магистров по той причине, что степени магистра должна предшествовать степень бакалавра. В это время Советский Союз не только разоружился, но и отказался от одной самых лучших и уникальных образовательных систем. Таким образом, вместо того чтобы отстаивать свои национальные интересы, мы начали встраиваться в хвост западного образовательного процесса.

В 2003 году в составе делегации я был на книжной ярмарке во Франкфурте, где в тот год почетным гостем была Россия. В составе нашей делегации был и один из заместителей министра высшего образования. Очень хорошо помню, как его допытывал о Болонском процессе тогда еще ректор СПбПУ академик РАН Юрий Васильев: «Зачем нам нужен этот Болонский процесс? Для чего мы в него вступаем?». Ответ замминистра был следующим: «Курс Российской Федерации направлен на вхождение в европейскую, а в дальнейшем и во всю остальную западную экономическую систему. Но нас никуда не пускают: ни в НАТО, ни в ВТО, ни в другие международные организации... Поэтому единственный способ прорваться хоть куда-нибудь — это Болонский образовательный процесс. Сегодня это единственный шанс реального международного сотрудничества и интеграции в западную цивилизацию». Всем стало понятно, что это решение политическое и его не избежать. Хотя хочу отметить, что нашлись смельчаки, которые начали противостоять этому решению. Это прежде всего ректор МГУ академик РАН Виктор Садовничий, но и он скоро понял, что если не отступит — потеряет должность. Садовничий в 2005 году опубликовал несколько статей с глубоким анализом и предостережением о шагах по Болонскому направлению, но на этом все дело и закончилось. Ярыми апологетами Болонского процесса выступили ректор СПбГУ Людмила Вербицкая и ректор НИУ ВШЭ Ярослав Кузьминов. Таким образом, в сентябре 2003 года Россия присоединилась к декларации, а в 2011 году законодательно перешла на двухуровневую систему образования. Хотя реально данный переход начался еще в 1992 году, с гайдаровских реформ. Сейчас уже с уверенностью можно сказать, что мы не столько участвовали в Болонском процессе, сколько исполняли решения наших национальных регуляторов об изменении сроков и требований к образовательной деятельности. Объем международной академической мобильности, выданных международных приложений к диплому, сертификации и аккредитации образовательных программ международными агентствами оказался очень незначительным, а «европейское измерение» всех этих процессов пренебрежимо мало.

— Во-первых, мы не выходили. Нас из него вывели. Как сказал 6 июня в своем выступлении в Совете Федерации замминистра науки и высшего образования РФ Дмитрий Афанасьев: «Это Болонская система из нас вышла, а не мы из нее». И это действительно так: 11 апреля Болонская группа объявила о решении прекратить представительство России во всех структурах Болонского процесса. По мнению замминистра, это связано с тем, что «наши ректоры, руководители образовательных организаций подписались под обращением Российского союза ректоров о поддержке президента в связи со специальной операцией». Однако в России остается ещемного людей, которые заинтересованы, чтобы мы оставались не только сырьевым придатком Запада, но и поставщиком интеллектуальных кадров для западной индустрии. Болонский процесс и двухступенчатая система образования позволяет за российские деньги готовить специалистов для зарубежного рынка труда и легче вписывать таких специалистов в мировую экономическую систему. Всем хорошо известно, что Болонская декларация содержит шесть ключевых положений, в числе которых – признание дипломов о высшем образовании и отдельных образовательных модулей; три уровня высшего образования (4 года бакалавриата, 2 года магистратуры и PhD); единая система учета объема образовательных программ и так называемые введенные ими зачетные единицы; компетентностный подход к оценке результатов освоения образовательных программ (это три принципа: знания, умения, навыки); развитие академической мобильности и ответственность университета за обеспечение качества образовательных программ.

Но нам, россиянам, нужно ориентироваться на свой внутренний рынок, а не на мировой. Здесь я абсолютно согласен с позицией первого зампреда думского Комитета по науке и высшему образованию Олегом Смолиным, который считает, что Болонская система, предусматривающая обучение в бакалавриате и магистратуре, снижает качество образования и способствует оттоку кадров из России. По его словам: «Специалитет готовит будущего конструктора, а бакалавриат — будущего пользователя чужими конструкторскими разработками». Однако по данным Минобрнауки, доля специалитета с 2016 по 2021 год в России сократилась с 27% до 13%, а количество студентов, обучающихся по традиционным пятилетним программам, – с 316 тыс. до 108 тыс. человек.

— Конечно, у Болонской декларации есть много плюсов. Никто этого не отрицает. Но мы все эти процессы должны рассматривать только с одной точки зрения — национальные интересы России. И здесь, пожалуй, имеет смысл вернуться к истории возникновения в России не только университетского образования, но и высшего технического. В этом направлении у Европы и России две абсолютно разные эволюционные составляющие. Первые университеты в Европе возникли ещев XI–XIII веках, а у нас первый университет появился только в середине XVIII века. Техническое образование в Европе начало формироваться в Новое время именно в университетских стенах, а у нас только в конце XVIII — в начале XIX века в специализированных образовательных школах — Горном институте и Институте Корпуса инженеров путей сообщения. Для европейской системы образования двухступенчатый уровень «бакалавр-магистр» исторически обоснован, для нас — надуманная и искусственно созданная структура. Отвечая на ваш вопрос, хочу сказать, да, это позволило нам на каком-то этапе привлечь значительную часть иностранных студентов. Сегодня их в нашей стране обучается примерно 400 тысяч. Мы входим в топ-7 стран в мире по количеству иностранных студентов. Да, это значительные финансовые поступления в университетскую финансовую систему. Но привлекая такое большое количество иностранных студентов и погнавшись за деньгами и рейтинговыми показателями, многие ведущие российские университеты за последние десять лет резко ухудшили качество своего образования. А рынок образовательных услуг очень чутко отслеживает все эти тенденции, что уже в ближайшие годы неминуемо скажется на престижности данных учебных заведений. Однако в нашем коротком интервью нет возможности более подробно и детально рассмотреть многие факторы, связанные с Болонским процессом.

— Я бы не стал делать таких резких выводов. Вообще, тридцать лет после распада Советского Союза не прошли даром, в том числе и в системе образования. Мы собирали смыслы. Мы искали пути решения. Самое главное, что мы не потеряли себя. Я часто вспоминаю слова Александра Пушкина из написанного, но не отправленного письма своему другу философу Петру Чаадаеву: «...что до нашего исторического ничтожества, то никак не могу присоединиться к вашему мнению... я далеко не восхищаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератор я раздражен, как человек с предрассудками — оскорблен, но клянусь честью, ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков...». После выхода из Болонского процесса и отказа от рейтинговой системы мы по-другому стали воспринимать и слова социолога Николая Данилевского, который в своей книге «Россия и Европа» во второй половине XIX века писал: «европейничанье — болезнь русской жизни», «Мы возвели Европу в сан нашей общей Марьи Алексеевны, верховной решительницы достоинства наших поступков. Вместо одобрения народной совести признали мы нравственным двигателем наших действий трусливый страх перед приговорами Европы, унизительно-тщеславное удовольствие от ее похвал». Что же касается сегодняшнего дня, то, по словам министра науки и высшего образования РФ Валерия Фалькова, до недавних пор наша экономика была встроена в глобальный мир и была основана на импорте сложных технических систем, и в этой логике ей требовались специалисты определенного типа: «отверточная сборка, складывание из чужих кубиков», что, по его словам, «предполагало минимальный запрос на инженера-творца». Министр также заявил, что Россия будет разрабатывать собственную «уникальную» модель высшего образования. Но пока мы не определимся, куда мы идем и что в конечном итоге хотим построить, все эти потуги будут бесполезны. Образование так и будет «провисать в воздухе». Образование не может быть сферой услуг, и как бы вы его ни называли, образование было и всегда будет оставаться государственной функцией. Во все времена и во всех странах мира образование служило политическим и экономическим интересам своей страны, а в глобальном мире оно должно было служить глобальному капиталу с центром в Вашингтоне. Однако эта политико-социальная конструкция на данном историческом этапе терпит фиаско, поэтому все возвращается на круги своя и нам нужно ни в коем случае не упустить данный исторический шанс.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ВЕСТНИК ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ. 6 (184) ИЮНЬ 2022