Терапия «Преступлением и наказанием»

Многие отечественные фильмы вошли в историю, благодаря не только выдающейся работе режиссеров, актеров, но и музыке Эдуарда Артемьева — «Свой среди чужих, чужой среди свои», «Раба любви», «Родня», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Несколько дней из жизни Обломова», «Сибириада» и другие.

При всей интенсивности, в творчестве Артемьева нет суеты. Крупные, знаковые для себя вещи он создавал десятилетиями. Так Реквием «Девять шагов к Преображению» (вольное переложение канонической мессы) начал еще в 70-е, а закончил в 2018 году. Оперу «Преступление и наказание» (идея Андрея Кончаловского, либретто написано им же в соавторстве с Марком Розовским и Юрием Ряшенцевым) писал 28 лет.

В 2007 году вышел двойной альбом с записью оперы «Преступление и наказание». Постановка Андрея Кончаловского (Москва, 2016 год) сделана с сокращением состава оркестра и номеров и режиссерски решена современно.

Премьера рок-оперы в полной композиторской версии, состоявшаяся в Санкт–Петербурге на сцене Тинькофф Арены в начале декабря 2021 года, стала событием не только для зрителей, но и самого Эдуарда Артемьева. Неслучайно, выйдя на сцену, он взволнованно сказал: «Я уже и не надеялся ее услышать». Осуществлению мечты композитора способствовали Фонд «Общество возрождения художественной Руси 1915» при поддержке Министерства культуры РФ, Российского фонда культуры, Российского музыкального союза и Национального фонда поддержки правообладателей.

Думаю, что залогом успеха нынешнего сценического воплощения «Преступления и наказания» стало возникшее глубокое понимание между композитором и петербургским режиссером Ольгой Маликовой. Ольге удалось в непростых постановочных условиях достичь той силы воздействия спектакля, которая соответствует эмоциональному заряду музыки композитора. Именно в диалоге с режиссером мне и хотелось поразмышлять о петербургском «Преступлении и наказании».

Елена Истратова: Ольга, я настороженно отношусь к театральным постановкам на спортивных площадках. Оказавшись на трибунах Тинькофф Арены, я чувствовала внутреннее сопротивление. Вам непросто было подчинить это пространство своему замыслу?

Вариантов было несколько. Остановились на трех зонах, где одновременно будет идти действие: смонтированная небольшая сцена на самой арене и рядом с ней по обеим сторонам использовались зоны трибун. Действие шло одновременно везде, на всех трех площадках. Декораций не было вообще, реквизит — минимальный. Костюмы, созданные Иваном и Ольгой Глазуновыми, соответствовали исторической эпохе.

Е. И.: Я даже порадовалась, что история Достоевского не была визуально осовременена, как это сплошь и рядом сегодня делается с классикой в оперном и драматическом театре. Но зато я вдруг осознала, что современной «одеждой» спектакля является именно музыка рок-оперы.

Это и огромный исполнительский аппарат (помимо солистов, тройной состав симфонического оркестра, усиленный группой народных инструментов, синтезаторов, акустических и электро-гитар, расширенной группой ударных; академический и народные хоры). И жанрово-стилистическое разнообразие музыкального языка (рок, джаз, фьюжн, электроника, русский фольклор, православные песнопения, городской романс, кабацкая музыка).

Я начала верить музыке, которая позволяет передать не только многообразие социума, типажей, характеров романа Достоевского, но и сложную полифонию смысловых линий, психологических подтекстов.

О. М.: Предлагаемые обстоятельства поставили меня перед необходимостью всё строить на актерской игре, которая «нанизывалась» на режиссерскую концепцию. Мне было важно вскрыть психологические пласты, лежащие в основе поступков героев. Мой метод — глубоко погружать артистов в психологию каждого героя. Я всегда вижу, что в таком подходе к работе происходит нечто большее: мы получаем уроки жизни.

Е. И.: Я поймала себя на мысли, что в спектакле нет плохих и хороших: все вызывают глубокое сострадание. А сама музыка Эдуарда Артемьева побуждает к неким философским обобщениям и в финале она передает не драму одного человека, а дает ощущение глобальной катастрофы кризиса человечности.

О. М.: Плохих людей нет, каждый амбивалентен. Но мне нужно было собрать историю каждого героя в единую концептуальную ткань.

В либретто линия Свидригайлова была какая-то непонятная: он пьет, гуляет и вдруг стреляется. В основу его внутреннего конфликта я вложила растление им девочки… Свидригайлов приезжает в Петербург, захлестывает себя вином, деньгами, женщинами, но не может забыть свою жертву. И он находит единственный выход — самоубийство

Линия Мармеладова — в его безвольном пьянстве, в болезненных отношениях с женой, измученной чудовищной бедностью. Он «верует в Бога», в Его справедливость к беднякам, но сам измениться не может. После очередного срыва Мармеладов понимает, что Катерина Ивановна уже никогда его не простит. Режиссерски я решаю его смерть так: он бросается в толпу — «Человека задавили!». Безысходность, выход из которой —

только смерть — это тоже один из лейтмотивов Достоевского.

Е. И.: Пожалуй, единственное, что для меня было неубедительным вначале — это образы Гулящих девиц. Откровенная эстрадность музыкального материала стала ловушкой для молодых артисток: им не удалось отстраниться от соблазна поиграть в попсовых певичек, и это несколько увело от сути — отношения Достоевского и вашего режиссерского к их сложным судьбам.

Но зато, как убедителен образ Сони! Начиная с арии Раскольникова «Что со мной» во втором акте, сцена «У Сони», начинающаяся с «Притчи о Лазаре», полная рефлексии огромная сцена «Снова у Сони» — это безостановочный, напряженный процесс нравственного самопознания героев.

О. М.: Соня она ведь тоже двойственна. Блудница и жертва, ангел. Раскольников находит в ней отражение самого себя.

Е. И.: На мой взгляд, сегодня в искусстве осуждение преобладает над самопознанием, а развлекательность как бы предохраняет публику от излишней серьезности. В вашем спектакле нет даже малейшей попытки позаигрывать с публикой. В какой-то момент я вдруг физически ощутила особую тишину зала.

О. М.: Я знаю, как воздействовать на актеров, на зрителя. Знаю, какую хочу вызвать эмоцию у них и как ее вызвать. Весь трагический путь Раскольникова в спектакле — это бег к самому себе. Раскольников — и злодей, и мученик. Я интуитивно схватила сразу, что вся моя концепция будет о диалоге с самим собой. В каждом из нас живет маленький Раскольников.

В какой-то момент я увидела финал.

Музыка обрывается, остается «постапокалиптический звук» рассыпающегося песка. Полная тьма… Только они двое: Родион и Родя. Мальчик выводит Раскольникова на авансцену и помогает ему совершить самое сложное… покаяние людям и Богу.

Е. И.: Ольга, расскажите об артистах и что думаете по поводу будущего вашего спектакля?

О. М.: В кастинге приняли участие более 200 человек. Я была на онлайн-связи с Эдуардом Николаевичем и дирижером Сесаром Альваресом. Учитывалось всё: владение вокалом, подходящим для рок-оперы, соответствие сценическому образу.

В результате у нас сложилось несколько составов и все были достойными предстоящей премьеры. Спектакль играли: Ярослав Баярунас, он известен и в Петербурге, и в Москве; Соню пела Дарья Скоблина, она только закончила Государственный институт театрального искусства, с хорошими данными девочка. Еще готовили, но не спели главные партии Михаил Глекель, Сергей Денисов и Дарьяна Коровашкова, они тоже очень хороши, каждый по-своему! Сергей Денисов очень образно вышел на премьеру в роли Отца. Андрей Карх — был единственным и надежным Свидригайловым, Китанин Константин эмоционально сыграл Мармеладова, но готовился еще к этой роли и рок-певец Ефим Хесин. Хороши были оба Порфирия Петровича — Игорь Шумаев и Игорь Бессчастнов, пел премьеру первый.

Люба Штарк готовила роль Матери, но из-за переноса премьеры не смогла, у нее был спектакль в своем Александринском театре. Мать спела Дарьяна Коровашкова. Дарья Захаро артистично сыграла роль Катерины Ивановны. Про старуху мы уже говорили — ее уникально воплотил Олег Калабаев. Мужик в красной рубахе — харизматичный Андрей Быковский. Еще хочется отметить девушек-народниц и Гулящих девиц — они играли с полной отдачей и энтузиазмом. Шарманщиков исполнили артисты популярной фолк-группы «Отава Ё».

Конечно, потрясающий мальчик Дима Орлов, играющий маленького Родю. Мы с ним, как со взрослым, всё обсуждали: что в какой сцене происходит, «почему ты так смотришь, почему эдак, как ты относишься к отцу, что для тебя мать?» Я выстраивала ему каждую интонацию. Мы говорили, что в финале тот важный текст признания в преступлении должен быть произнесен легко, светло, и Дима с ним справился!

Хор Михайловского театра с таким интересом и проникновением вошел в этот материал! Среди хористов тоже были солисты — Беременная Баба, Жандарм, Студент, Трактирщик, Игрок, Дворник, Разумихин, пьяницы, торговки и горожане… Виктор Рапотихин — солист-скрипач, исполнил роль «еврея-музыканта в кабаке». И, конечно, титаническую работу с оркестром проделал Сесар Альварес.

Это погружение в «Преступление и наказание» Артемьева–Достоевского стало для нас своеобразной психотерапией. Мне бы очень хотелось, чтобы и другие составы исполнили оперу на этой же площадке. Но мы прекрасно понимаем, что без финансовых вложений это сложно.