Зачем сегодня нужен Малер?

Музыка Малера занимает первые места в репертуаре симфонических оркестров всего мира, звучит по радио, ТВ и в фильмах, о композиторе вышли сотни книг, а по количеству проданных дисков он не уступает Баху, Моцарту и Бетховену. Но эта сегодняшняя популярность не была предсказуема при жизни композитора, который как заклинание все время повторял: «Мое время придет». Только спустя полвека после его ухода, в 1967 году, великий интерпретатор малеровских симфоний Леонард Бернстайн воскликнул: «Малер! Его время пришло».

Огромная роль в возвращении музыки Малера российскому слушателю принадлежит Валерию Гергиеву, который на рубеже веков несколько раз дирижировал циклом симфоний в Мариинском театре. Последнее время свои интерпретации малеровских симфоний предъявляет Теодор Курентзис. 

Исполнение Девятой симфонии Густава Малера ЗКР АСО под управлением народного артиста России Николая Алексеева — значимое событие. Большой зал Филармонии был полон. Привычно «сканируя» публику, отметила ее разновоз-растной состав и совсем необязательную принадлежность к профессиональному музыкальному сообществу. 

Зачем сегодня людям нужен Малер? 

Я хорошо понимаю, зачем Малер нужен музыкантам. Помню еще по временам консерваторской молодости, что для оркестрантов прикосновение (тогда очень нечастое) к симфониям Малера было признаком некой элитарности, избранности («Мы играли Малера!!!»). Мне кажется, и сегодня, независимо от изменений в репертуарной политике, статуса оркестра, исполнение Малера, как никакого другого, даже самого великого композитора, дает оркестрантам ощущение полноты профессионального самовыражения. 

Партитуры Малера сложны прорисовкой каждого тембра, каждой партии, а следовательно — требуют абсолютного мастерства каждого оркестранта (спрятаться невозможно!). Любая симфония Малера наполнена глубочайшим философским смыслом, детализированно, поэтапно раскрываемым композитором в масштабных по времени полотнах. Погружаться в этот смысл, «длить», развивать его, держа восприятие слушателя в напряженном сопереживании, — это сверхсложная задача, требующая огромной концентрации и организованного дирижером слаженного коллективного взаимодействия музыкантов. 

Время Малера пришло. Только оно оказалось намного жестче, чем композитор мог предположить. Концепция симфонии совершенно неожиданным образом преломилась в новой реальности сегодняшнего дня. 

Да, воистину «каждое поколение видит в Малере что-то свое, что-то новое». В этот вечер разрушились музыковедческие стереотипы понимания драматургии симфонии. В первую очередь это касается средних частей. То, что раньше в Лендлере второй части формулировалось как воплощение «ограниченности, даже тупости, страшной в своей самоуверенности и прямолинейности», а во втором Скерцо как «антигуманистичность, механистичность, “невсамделишность”, предвестие “эпизода нашествия” Седьмой симфонии Шостаковича», — сегодня услышалось безобидными ироничными разоблачениями, наив-ными предчувствиями, предсказаниями, в прямом смысле слова романтическими скерцо (ит. Scherzo — игра, шутка). 

Пространство конфликта и одновременно место силы, роста главной идеи сконцентрировались в первой части Девятой симфонии. 

Мощные оркестровые волны захлестывают с такой силой, что кажется — не уцелеть в этом «девятом вале». Звуковые лавины обрушиваются на землю, засыпанную пеплом и обломками порушенных стремлений… Но тяжелое дыхание тромбонов, зыбкие, словно через силу, вздохи скрипок, виолончелей — как свидетельство теплящейся и непобедимой жизни, которая хрупкими росточками скрипичных, флейтовых соло пробивается сквозь пепел, тлеющие угли, набирает силу, чтобы вновь рушиться и возрождаться… 

Сегодня музыка Малера позволяет нам ощутить свою собственную душу. Обнаружить, что она жива. Вовлекая в свой космизм, Малер означает нам ту высоту мыслей, чувств, стремлений, которых не хватает, как кислорода, в нашей жизни, погрязшей в суетности, мелочности, «невсамделишности». 

В 1989 году, в эпоху нарастающего духовного кризиса и безвременья, композитор Борис Тищенко писал: «Мы ходим под Богом и Солнцем. Вот о чем надо думать — и понимать, что ты являешься частичкой мироздания, его действующим атомом. Не обособленным, а принадлежащим всему космосу. <…> Мы слишком мало думаем о космосе». 

Николай Алексеев открывает нам современный смысл Девятой симфонии Малера. Финал симфонии — совершенно кинематографический. Звучание оркестра «сжимается», «затягивается» туманной дымкой, в которой постепенно исчезает уходящий человек… Куда он уходит? С чем прощается? Что оставляет? Кем возродится? Спасибо за возможность остановиться и подумать.