Разные времена современной музыки

Филармония предложила своим слушателям программу, целиком состоящую из современной музыки. Правда, звучали сочинения, проверенные временем: некоторые были написаны около пятидесяти лет назад, и лишь одно — в нынешнем веке, в 2008 году.

Имена композиторов тоже не были совершенно неизвестными: София Губайдулина и Эдисон Денисов, Арво Пярт и Альфред Шнитке появляются на наших афишах достаточно регулярно. Не столь знакомы петербургскому слушателю Тору Такемицу, Павел Карманов и Майкл Найман. Даже из простого перечисления виден невероятный по размаху географический охват программы, в которой сопоставлялись и нередко пересекались европейские, российские, восточные традиции от Британии до Страны восходящего солнца. Внутри отделений и между ними появлялись своего рода отклики, как будто авторы вступали в диалог друг с другом. 

Открылся вечер композицией японского композитора Тору Такемицу «Quatrain» («Катрен»). Программка сообщала, что Такемицу посетил в Нью-Йорке Оливье Мессиана и, прослушав его «Квартет на конец времени», попросил разрешения использовать тот же состав. Он выбрал для пьесы французское название, указывающее в том числе и на состав из четырех исполнителей — кларнет, скрипка, виолончель и фортепиано. Влияние Мессиана распространяется также на музыкальный язык: в тонко вычерченной, невесомой ткани мы улавливаем аллюзии на его экзотические лады. Не менее явной отсылкой к французскому композитору становится проведение у инструментальных пар короткой фразы в унисон через октаву, две или даже три. Но вся структура пьесы выстроена таким образом, что она превращается в диалог о Времени, которое у Такемицу — длится. Оно как будто закольцовано, в нем нет соотношений главного — второстепенного, нет начала и завершения. Прозрачная паутина звуков, свивающихся в бесшовную ткань: тембры перетекают друг в друга. Музыка бережно касается тебя, ее не столько слушаешь, сколько созерцаешь.

Откликом на сочинение Такемицу, своего рода ответным взглядом с Запада на Восток стала композиция «Светлое и темное» для органа Софии Губайдулиной. В ней, в противовес зыбкому привольному рисунку первой пьесы, — строгий математический расчет. При этом музыка Такемицу воспринимается как объективная, а взаимопроникающие контрасты высокого и низкого, движения и статики, гармоничности и дисгармоничности у Губайдулиной глубоко субъективны.

Еще одним откликом на «Quatrain» стала органная месса Арво Пярта «Annum per Annum» («Из года в год»), прозвучавшая в середине второго отделения. Это другое Время — размеренное, размеченное, готически монументальное. Все разделы скрепляет сквозной cantus firmus, его формула повторяется восьмикратно в каждой части, украшенная всё новыми ритмическими деталями. Общая конструкция выстраивается как крупный динамический спад от fortissimo к тихим звучаниям, а затем постепенное crescendo, подводящее к яркому завершению.

В иной форме тема Времени была затронута в завершавшем первое отделение Квартете для скрипки, альта, виолончели и фортепиано. Его первую часть юный Густав Малер сочинил в 1876 году, будучи студентом Венской консерватории. Для второй был сделан лишь набросок — 24 такта. Сто лет спустя Альфред Шнитке, используя этот фрагмент, написал вторую часть опуса, в которой начальной темой становится выписанный Малером вьющийся мелодизированный подголосок. Однако Шнитке не реконструировал начатое Скерцо, а предложил своего рода комментарий. В созданной им части идет обратный ход времени — от современных звучаний музыка возвращается к исходной наивно-романтической гармонии.

Второе отделение открывало сочинение творческого оппонента Шнитке Эдисона Денисова «Пение птиц» для ансамбля и фонограммы. Сопоставление «живого» и «неживого» претерпевает несколько перверсий. Казалось бы, просто: запись и — реальное (живое) звучание. Однако фонограмма практически самодостаточна (а соловьиная трель — сама по себе знак романтизма), тогда как инструментальные партии фрагментарны, обрывочны. На пленке воспроизведены голоса птиц, они не столько противопоставлены, сколько сплетены с инструментальными звуками. Музыканты играют по необычной графической партитуре, состоящей из концентрических кругов, где нет ни одного привычного нотного символа. С одной стороны, всё рассчитано до секунды, с другой — абсолютно непредсказуемо, потому что неизвестно, кто из музыкантов начинает «чтение» с внешнего, а кто — с внутреннего круга. Здесь особенно важно слышание друг друга, позволяющее создавать каждый раз заново сочинение, написанное в 1969 году.

Сегодня мы знаем, что Денисова долгое время клеймили как авангардиста, и хорошо представляем себе, насколько необычно «Пение птиц», соединяющее так называемую конкретную и алеаторическую техники. Однако, слушая его, трудно отделаться от впечатления некоторой «сниженности», ненагруженности восприятия.

Еще более «облегченными» показались два последних сочинения: «Cambridge Music» Павла Карманова для скрипки, альта, виолончели и фортепиано и «If» Майкла Наймана (версия для кларнета, скрипки, альта и виолончели). Одно — минималистическое сочинение, в основе которого канва рождественской песенки. Игра с метром и фактурой занимательна, но от этого «Cambridge Music» не становится глубокомысленнее. Завершающее же концерт «If», вероятно, должно было прочертить обратную арку и напомнить о перекличках Запада и Востока. Эта эстрадная песенка «про мир во всем мире» была написана британским композитором для японской анимационной ленты «Дневник Анны Франк». Примитивная ритмика, элементарность гармоний и фактур сыграли против общей идеи концерта, привнеся не столько блаженное расслабление и умиротворение, сколько разочарование от такого «безударного» окончания вечера.

Однако начало положено. Концерт из музыки — пусть не совсем современной, но более близкой нашему времени — состоялся. Зал был полон и тепло принимал исполнителей, отдавая должное их мастерству.