Наша Эра

К юбилею Эры Суреновны Барутчевой

Кто постигает новое, лелея старое,
Тот может быть учителем.
Конфуций (Кун-цзы)

Вот — живое олицетворение слов мудреца! Восторгаясь партитурами ХХ века, открывая для себя и своих учеников музыку современников, Эра Суреновна хранит верность «заветам старины» — будь то шедевры классики, или, увы, размываемые этические нормы уходящего времени. И говорящие названия ее книг красноречивы: «Мой мир музыки», «Времен связующая нить», «…И сердце мое не забудет», «О магии бегущего времени и о себе»…
Благодарное приношение учеников учителю открывает ожерелье цитат из названных книг, а следом… следом конечно же признания в любви!

ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА
«…Пели дрозды!.. и их пение, от которого всё в душе замирало, — не могу забыть. В своих длинных призывах они не сосредотачивались на близких друг другу звуках, а затрагивали несколько диапазонов, разворачивая интереснейшие мелодические построения, прямо-таки наподобие прокофьевского мелоса… Так и казалось, что у меня под окном Ромео из балета Прокофьева…»
«Нас, детей, редко наказывали. Ну разве что ставили “в угол носом”… А самым серьезным наказанием для меня было —
не пойдешь на “Евгения Онегина”»
«Помню, как после генеральной репетиции Седьмой симфонии Брукнера Евгений Александрович рекомендовал оркестрантам: “Ни на что не отвлекайтесь, немного позанимайтесь на инструменте, если будете читать, то только стихи, а лучше всего — пойдите в парк, к садам, растениям…”»
«...Герман Прей с музыкой Шумана, весь вечер — только Шуман. Я до сих пор помню число, месяц, год, когда нам преподнесли этот подарок…»
«Девочкой я услышала мнение моей бабуси, успевшей еще в царское время поездить “по заграницам”: “А самый красивый город в Европе это, пожалуй, Будапешт…”»
«…детское желание увидеть символический Рубикон. Признаться, река оказалась такой маленькой, что я даже не заметила, перешла ли я ее…»
«Меня, только-только ступившую на греческую землю, приветствовал сам Зевс! Сверкали молнии, грохотал гром. Я поразилась, как наш самолет ухитрился добиться посадки при такой грозе»
«Хива… забавно, что мы встретили здесь, несмотря на холод, свадебную процессию… значит Восток, в противоположность Западу, не отменяет идею Семьи, Дома…»
«В Италию я впервые въехала со стороны Ломбардии, от озера Комо — в густом тумане и непрерывном дожде. Он так и не прекратился за те три с половиной часа, что мы были в Милане»
«Рассказывать мне о Сен-Готарде? Читайте мировую литературу»
«В Эпидавре прекрасно сохранился театр, и я имела смелость произнести перед пустыми рядами начало пушкинского “Евгения Онегина” вплоть до слов: “Всевышней волею Зевеса наследник всех своих родных…” Говорят, всё было ясно-четко слышно»
«Совсем к небесам… Хотелось услышать йодли…Как хороша земля!»…
Барутчева Э. С. Семья: узоры судьбы
на путях истории. СПб., 2006;
О магии бегущего времени и о себе. СПб., 2018.

Времена не выбирают, но, к счастью, в любые времена учителей мы выбираем сами.
С юбилеем, дорогая Эра Суреновна! Многая Лета!


ДУХ И ДУША МУЗЕЯ
Вольно или невольно, открывая в 1969 году Музей истории Консерватории именно 18 марта, в юбилейный день рождения Римского-Корсакова, Вы, дорогая Эра Суреновна, подгадали так, что каждая круглая музейная дата соседствует с весенним юбилеем и в Вашей жизни.
Вы дух и душа Музея! Ваши незабываемые уроки для студентов класса музыкальной критики проходили именно здесь, за раздвижным овальным столом в глазуновских креслах, и окружающие нас с Вами экспонаты становились по-домашнему родными. Вы, будучи великодушно снисходительной к не самым дисциплинированным, для заинтересованных и «пишущих» не жалели своего сверхурочного времени и особого, персонального для каждого, пристального и доброго внимания. Вы щедро делились знанием и воспоминаниями. Вы непостижимым образом сразу угадывали в ученике возможную музыкально-критическую будущность. И «пристраивали» наши неумелые опусы в заводские «многотиражки» и куда более серьезные издания, радовались нашим успехам, зримо и незримо присутствуя в нашей жизни. Вы обучали нас больше чем профессии: это были уроки любви — к музыке и к мирозданию.
Хорошо знающие Вас коллеги и ученики, взяв в руки вышедший пять лет назад альбом «Музей истории Консерватории», ничуть не удивились тому, что Ваше имя скромно стоит в ряду других его составителей, что среди фотографий нет ни одной, запечатлевшей Вас крупным планом.
Это не изумляет, пусть и кажется несправедливым. Справедливо то, что Вы навсегда запечатлены в сердце каждого, кому посчастливилось хоть ненадолго совпасть с Вами во времени — том «бегущем времени», о «магии» которого вы написали недавнюю книгу. Ну а тогда прекрасно изданный альбом стал бесценным подарком от Вас — Консерватории и Петербургу. А лучшим подарком для Вас сейчас стало бы возвращение экспозиции музея в свой отреставрированный дом — в помещение бывшего Музея Глинки, говоря Вашими словами, «на территорию Большого зала между статуями Рубинштейна и Чайковского». Будем в это верить!
Галина ОСИПОВА

НИЧТО НЕ СЛУЧАЙНО
Некоторые встречи задают тон в жизни человека, становятся путеводными. Это явление редкое, неслучайное, и лишь со временем осознается его значимость. Именно в таком ключе воспринимается сегодня знакомство с Эрой Суреновной Барутчевой, личность которой для меня олицетворяет образ гармоничного человека, любящего жизнь и людей, дарящего им радость и роскошь общения.
В моем профессиональном становлении Эра Суреновна сыграла особую роль. Незабываемые занятия в стенах созданного ею Музея истории Санкт-Петербургской консерватории, уроки лекторского мастерства и владения словом, возможность войти в круг ее друзей и единомышленников оказали непреходящее влияние. Пожалуй, самая значительная встреча с Александрой Михайловной Вавилиной-Мравинской, впоследствии совместная работа над сохранением наследия Е. А. Мравинского произошли благодаря Эре Суреновне. Именно в ее альманахе «Малоизвестные страницы истории консерватории» состоялся мой дебют как автора статьи, посвященной великому дирижеру ХХ века.
Замечательно учение и учительство в жизни — тем более когда оно проявляется на тонком плане мысленного общения в готовности соучастия и поддержки. Когда устремленность сознания, желание поверять свои поступки определяют уровень взаимоотношений! Долгих лет жизни и крепкого здоровья, дорогая Эра Суреновна!

НЕИССЯКАЕМЫЕ ЧАСЫ
В детстве мне очень нравились песочные часы. Повзрослев немного, я их стала бояться — слишком уж очевидное истечение времени. Ну а еще несколько лет спустя мы подружились вновь. Восьмерка, символ вечности, разгаданная в облике прибора, намекнула: перевернешь — сказочка с начала; положишь горизонтально — времени и вовсе нет…
Взяв в руки недавно изданную книгу Эры Суреновны
«О магии бегущего времени и о себе», я не удивилась, увидев на обложке именно эту фигурку с осиной талией.
Но вот парадокс, в доме Эры Софии Суреновны Барутчевой таких часов нет. Даже не знаю, есть ли какие-либо вообще. Мы их не наблюдаем, когда встречаемся. Нет, есть… но они бьют, когда захотят…
Я просто прихожу к ней домой за инъекцией счастья — ученица, но не к учителю и не к ученому, а к любимому человеку, с которым можно разделить всё. Больше всего хочется делиться радостью. Восторгом. Мечтами, которые потом сбываются…
Это удивительное качество — радоваться, делясь самой, и так же беспредельно сочувствовать, когда кто-то приходит поделиться чем-то сокровенным.
А в результате? Вагнер, Диккенс, Шопенгауэр, Кант, Жанна д’Арк, о современниках умолчу, но мы все — друзья и собеседники. И каждая встреча с Эрой Суреновной — обретение выхода, когда его не видишь, и выбора, когда сомневаешься.
Морские ракушки, ампир и модерн… Эра Суреновна — красивая женщина, притягивающая к себе красоту, в окружении которой и живет.
Музыковед-расстрига… Ой, как я понимаю смысл этого самоопределения… Прежде чем ведать — любить. За это наказывают. За это любят в ответ. Хронос всё расставляет на места.

К влюбленным ученикам и младшим коллегам присоединяюсь и я на правах влюбленного сверстника. На правах старинного друга, благодарного читателя и собеседника. А еще, скажу прямо, не таясь, — благодарного автора, спешащего к Эре-читателю: у нас с ней, как сказали бы ученые психологи, «резонансное восприятие» — души (глаза и уши!), настроенные в камертон. Из стихотворных посланий за много лет выбрал два — одно всерьез, другое в шутку, оба с любовью.

В начале было слово…
Вести ли летоисчисленье
Со дня Святого Рождества,
Или от первых дней творенья —
Предвечной мысли торжества?
Нам не равно ль чужды обеты
Христова ль, Ветхого ль Завета —
Не восприявшим с детства веры,
Изгоям сирым «новой эры»?
Кому ж безверие постыло
И мнимой правды свет унылый —
Тем светит ровный и печальный
Свет истины первоначальной.

Взбранной воеводе возносим…
Преславных полстолетья
Справляет Ваш музей,
Готов VIVAT пропеть я
От имени друзей.
Готов пропеть OSANNA
И возгласить СТО ЛЯТ,
Как воеводе взбранной,
Хозяйке сих пенат!
За преданность и веру
В святое житиё,
Где дух царит без меры,
Восславим нашу Эру
И дело рук ее!

А завершу венок любовных признаний вольным переводом японского хокку:
Говорят: «Наше время»,
Произносят: «Наш век»,
Возглашают: «Наша эпоха»,
Воссылают гимны нашему столетию…
Но только мы можем сказать: «Наша Эра!».