Муза радио

Этот голос знаком всем петербуржцам-ленинградцам — более полувека он звучит из радиорепродукторов и приемников. Записанные на магнитную ленту передачи Ленинградского радио хранятся в домашних фонотеках тысяч любителей музыки. Это и радиоканал «Ветер в окно» с его «Музыкальной гостиной» и «Музыкальным обозрением», и альманах «Петрополь», специально уделяющий место «Муссикийским грамматикам»…

«Добрый вечер, уважаемые слушатели. У микрофона Муза Кадлец. В эфире очередная программа из цикла “По страницам мировой музыкальной классики”. Сегодня речь в ней пойдет о знаменитой поэме Генри Лонгфелло “Песнь о Гайавате”, в музыке увековеченной великим чешским композитором Антонином Дворжаком…» 

В другой раз это мог быть Гендель с его прежде не исполнявшейся в нашем городе ораторией «Соломон», Йозеф Ланнер — «отец венского вальса», или рассказ о гала-концерте в БКЗ «Октябрьский», завершавшем фестиваль-конкурс «Весна романса»… 

В голосе ведущей было столько тепла и какой-то доверительно-сердечной интонации, что тотчас располагало к ней слушателей. 

А правильная — в высоком смысле этого слова — русская речь, не архаичная и не засоренная современным слэнгом, профессиональная выучка (упаси Бог — не ученость!) сообщали ее передачам истинно образовательную ценность.

«Настало время поклониться подвигу и назвать имена тех, кто через три столетия воскресил для нас постановку первой придворной оперы на русском языке. Это удивительный коллектив певцов и инструменталистов во главе с неутомимым вдохновенным организатором сей победы, известнейшим петербургским скрипачом-аутентистом Андреем Решетиным». Так Муза Кадлец отозвалась на премьеру оперы Франческо Арайи («стихотворство А. П. Сумарокова») «Цефал и Прокрис» в Эрмитажном театре.

Но я не случайно начал с передачи Музы Кадлец о Девятой симфонии Дворжака. «Кадлец — чешская фамилия, — рассказывает Муза Михайловна. — Моего деда в Мариинский императорский театр пригласил сам Эдуард Францевич Направник, знавший его еще по Праге. Анджей Вацлав (или по-русски Андрей Вячеславович) был талантливым скрипачом, композитором, прекрасно знал оркестр. На мариинской сцене с успехом шел его балет «Ацис и Галатея»; Михаил Фокин избрал его для своего балетмейстерского дебюта. Мой отец был виолончелистом, мать певицей — они, наверное, не сомневались, что я продолжу семейную традицию. 

И правда, я окончила сначала музыкальное училище по двум специальностям — как вокалистка и как теоретик-музыковед, а потом продолжила занятия в Ленинградской консерватории. Учителем с большой буквы, привившим мне любовь к анализу музыки и научившим внятно писать о ней, стала профессор Екатерина Александровна Ручьевская…» 

Я цитирую фрагменты из давнего интервью Музы Кадлец. «Впрочем, музыкального диплома, — продолжает она, — я так и не получила. Пришлось выбирать между ним и Оперной студией. Еще студенткой выпускного курса я получила приглашение в Пермский оперный театр и проработала в нем три года, пела ведущие оперные партии. Потом вернулась в родной город, и мне предложили поработать на радио в качестве музыкального редактора. Это показалось невероятно престижным: радио, как и музыку, я любила с детства. После войны наша семья, как и многие в то время, бедствовала. У нас не было не то что элементарного проигрывателя, но даже патефона. Любимые звуки доносились из черной тарелки репродуктора. Тогда звучало много замечательной классической музыки, и о ней умели рассказывать». В этих словах Музы Михайловны слышна и признательность ее наставнику в профессии — Сергею Михайловичу Барскому, долгие годы заведовавшему редакцией музыкального вещания на радио. 

Секрет высокого искусства музыкального радиожурналиста — 

в умении рассказывать широкой аудитории о музыке с профессиональной точностью, дотошностью, но не засушивать рассказ цеховой терминологией, а согревать его с детства привитой любовью. В умении привносить в каждую фразу о симфонии не заученное из книг, а свое собственное восприятие, личную ноту! А в каждую фразу об опере или о камерном пении — еще и свой собственный опыт певицы — надо сказать, певицы замечательной! Читатель может убедиться в этом, набрав в Интернете имя Музы Кадлец: недолгий поиск позволит послушать в ее исполнении разнохарактерную музыку.

Вот большой фрагмент из «Свадьбы Фигаро» Моцарта — сцена Графа, Графини (ее поет Муза Кадлец) и Сюзанны. Спектакль Оперной студии Ленинградской консерватории шел под управлением легендарного педагога и дирижера Николая Семёновича Рабиновича, и потому студенческий оркестр звучал не хуже венских филармоников. Архивная запись Ленинградского радио (1960-е годы) предоставляет редкую возможность оценить вокальные данные и музыкальность молодой певицы. Впору пожалеть о прерванной карьере, такой многообещающей. Отмечу кстати и безупречную артикуляцию: каждое спетое слово отчетливо произнесено, тем более что опера исполнялась на русском языке в эквиритмическом переводе Петра Ильича Чайковского. 

А вот и любимый романс Музы Михайловны: Чайковский, «Я ли в поле да не травушка была» (на слова И. Сурикова). Право же, не припомню лучшего исполнения этого шедевра — столько в пении Музы Кадлец подлинного трагизма, если угодно, даже автобиографичности — сожалений о собственной судьбе певицы. Добавить изумительную Ирину Головнёву за фортепиано — их дуэт потрясает до слез. 

И в исполнении этого же дуэта еще один романс, на сей раз современника: Сонет Шекспира № 112 молодого (тогда! — запись 

1968 года) ленинградского композитора Валерия Арзуманова. Запечатлеть в музыке мысль (Шекспира!), передать ее в исполнении — 

это ли не вершина музыкантского служения! Не пора ли эти записи, вместе с иными еще сохранившимися, выпустить на авторском диске Музы Кадлец, добавив фрагменты ее радиопередач? 

Кстати, бессменной радиоведущей мы обязаны множеством сохраненных для потомства аудиофайлов — композиторских, исполнительских удач, да просто музыкальных знаков времени. «Сейчас я держу в руках только микрофон, — снова цитирую интервью Музы Михайловны, — а раньше таскала с собой и увесистый магнитофон, и большой мирофон, и тяжеленную стойку к нему. По моей просьбе друзья-оркестранты привезли из Японии хорошую аппаратуру — минидиск-рекордер и специальный микрофон для записи музыки. Я сама, как говорится, и швец, и жнец, и на дуде игрец. На концерте делаю запись, дома обрабатываю ее на компьютере. Освоить эту технологию было нелегко, но помогло неистребимое желание по-прежнему делиться с многочисленными любителями музыки тем прекрасным, что удалось услышать и записать».

Среди передач, подготовленных Музой Кадлец, и часовая программа с Валерием Гергиевым, избранным главным дирижером тогда еще Кировского театра, и цикл «Музыкальная классика из коллекции РТР». Редкие живые трансляционные записи Свято-слава Рихтера, Давида Ойстраха, Леонида Когана, Кирилла Кондрашина, Дмитрия Шостаковича, играющего свои сочинения, были прокомментированы с привлечением старой прессы, мемуарной литературы — всё для того, чтобы воссоздать атмосферу ушедшей эпохи.

Свое умение разговорить собеседника — оружие, не раз использованное во время радиоинтервью, — Муза Кадлец с успехом применяет в интервью печатных. При этом точно так же заботится о выразительности слова, о верной интонации. Приведу лишь немногие примеры из напечатанных в газетах ее бесед с музыкантами — прежде всего ее собственный голос.

«В Концертном зале Шереметевского дворца состоялся музыкальный вечер, посвященный памяти Анны Андреевны Ахматовой. Кульминацией концерта стала премьера вокального цикла Владиславы Малаховской в исполнении нашей замечательной певицы Олеси Петровой. 

В прекрасной человеческой музыке композитора певица услышала и сумела выразить тончайшие оттенки чувств и настроений ахматовских стихов. Теплый проникновенный голос Олеси, певшей в ансамбле с молодым пианистом Сергеем Осколковым-младшим, увел слушателей в такой дивный мир гармонии, что, когда отзвучал последний аккорд, наступила тишина… так не хотелось из этого мира возвращаться!» («Санкт-Петербургский Музыкальный вестник», 2016, № 6–7).

«В темпе presto, заданном еще в конце прошлого тысячелетия Валерием Гергиевым, сложнейший музыкальный организм под названием “Мариинский театр” — с его тремя огромными сценами, четырьмя камерными залами, четырьмя оркестрами, десятками новых постановок — этот гигантский корабль плывет по волнам мирового музыкального океана, не только не сбавляя хода, но переводя его в головокружительное prestissimo! <…> Во главу угла было поставлено не только качество исполнения, но коренное изменение репертуарной политики. Так возникли знаменитые “Променад-концерты” с интереснейшими программами, неизменно собиравшими полный зал… Но театр-то оперный! Нужны были настоящие оперные певцы, безупречно владеющие голосом, знающие европейские языки (ибо во всем мире принято исполнение на языке оригинала!). И тут возникла идея маэстро открыть собственную академию, в которой можно было бы растить таланты, совершенствовать навыки выпускников консерваторий <…>. Вот мы и подошли к нашей главной теме — юбилею народной артистки России, Украины и Северной Осетии Ларисы Гергиевой. Это ее талантом, умом, неукротимой энергией, а главное, любовью к опере и вокальной педагогике была создана Академия молодых оперных певцов Мариинского театра» («Мариинский театр», 2017, № 1–2).

А мы вернемся к воспоминаниям Музы Михайловны Кадлец о ее военном детстве в эвакуации в Алма-Ате, к тем их страницам, что многое объясняют в судьбе и выборе жизненного пути нашего юбиляра. 

«Во время войны Галина Сергеевна Уланова целый сезон 

(1942–1943) танцевала в Алма-Атинском театре оперы и балета. Мне посчастливилось много раз видеть ее Жизель, Одетту, Марию в "Бахчисарайском фонтане". Из всех дирижеров она выбрала моего отчима, заслуженного артиста Казахской ССР Фёдора Андреевича Кузьмича (он особенно чутко аккомпанировал ее "говорящему" танцу). Как прелюдия к балету Асафьева, по замыслу композитора, из оркестра звучал романс Гурилёва на стихи Пушкина "Фонтану Бахчисарайского дворца", и его пела моя мама, солистка оперы Вера Кадлец-Кузьмич. Само собой разумеется, что меня, семилетнюю, брали на все спектакли».

Античная мифология насчитывала девять муз — покровительниц искусств и наук. На право называться десятой музой претендовали в новейшее время кино, радио, телевидение… Напомню, десятой музой — самой талантливой, самой страстной, самой женственной — великий Платон называл Сафо.

Наша кандидатура — Муза Кадлец, муза музыкального эфира, чей юбилей друзья и близкие вместе с благодарными слушателями отметили под занавес ушедшего года. «Санкт-Петербургский Музыкальный вестник» присоединяет свой голос к приветственному хору. Многая, многая лета, дорогая Муза Михайловна!