К 100-летию Донского казачьего хора Сергея Жарова

Сегодня сложно представить, какой огромной популярностью в довоенной и послевоенной Европе пользовался Донской казачий хор под управлением Сергея Жарова. Какой оглушительный успех сопровождал гастроли прославленного коллектива по всему миру! История, репертуар и, увы, даже название самого известного русского хора, долгие десятилетия выступавшего только за границами России, до недавнего времени были практически неизвестны соотечественникам. Однако в этом году издательство «Молодая гвардия» выпустило в серии «ЖЗЛ» уникальную книгу двух авторов — Андрея Дьяконова, настоятеля Храма Благовещения Пресвятой Богородицы на Васильевском острове, и Дмитрия Кузнецова, шеф-редактора газеты «Санкт-Петербургский Вестник высшей школы», члена Союза писателей России, доктора философских наук, профессора Санкт-Петербургского политехнического университета Петра Великого. Книга называется «Сергей Жаров», она посвящена создателю первого казачьего хора, профессионально выступающего с эстрады. Одна из презентаций этой книги состоялась 24 декабря во время концерта в Государственной академической капелле. 

История Донского казачьего хора началась в декабре 1920 года в лагере для интернированных белогвардейцев в турецкой деревушке Чилингир, километрах в семидесяти от Стамбула. Рождение хора совпало с русским революционным лихолетьем и Гражданской войной. В марте 1920 года Белая армия отступила в Крым. При поддержке французских 

войск Добровольческая армия под командованием Генерала Деникина заняла Одессу. В апреле 1920 года Деникин подал в отставку и передал свой пост генералу П. Н. Врангелю, оплотом армии которого стал Крым. Однако уже 11 ноября 1920 го-

да Врангель отдал приказ покинуть Крым. Так 150 тысяч беженцев из России оказались в Турции. В том числе возглавляемый генерал-лейтенантом Фёдором Абрамовым Донской корпус, в Третьей дивизии которого и служил пулеметчиком будущий всемирно известный регент Сергей Жаров. Командир Донского корпуса Фёдор Абрамов возложил на Жарова особую миссию — казачьими песнями поддерживать боевой дух донцов. 

В своих воспоминаниях Сергей Жаров не раз отмечал, что пребывание в турецком лагере для интернированных было самым тяжелым периодом в его жизни. Казаки были поселены в десяти длинных, загаженных, полуразвалившихся овчарнях, куда еще совсем недавно в непогоду загоняли овец. В России никто из них и представить не мог, что когда-нибудь придется жить в таких условиях — в сараях для скота! Однако казаки не пали духом, не сломались ни морально, ни физически. Они стали обживаться. Скоро в бараках появились самодельные печи: их мастерили из кирпичей и консервных банок. Но первые две недели в Чилингире были особенно мучительны. Что будет дальше — никто не знал. Продовольственный паек в лагере был ничтожный. Все жили впроголодь. Горячей воды не было. Нельзя было постирать белье. Ко всем бедам добавилась холера, и французы оцепили лагерь карантинными постами. Появились первые трупы. Тут уж не обходилось без полкового священника и регента — отпевание было, насколько возможно, торжественным. 

Перед праздником Святителя Николая командир корпуса Фёдор Абрамов отдал приказ: подготовиться к торжественному молебну. А для этого лучших певцов изо всех полковых казачьих хоров свести в один, сводный, чтобы богослужением поднять дух воинства, приглушить горечь изгнания. Регентом хора назначили Жарова, которого Абрамов хорошо знал лично. В маленькой, холодной и очень тесной землянке начались репетиции. Нот не было. Их писали по памяти на дешевой тонкой бумаге. Этот полковой хор через несколько лет превратится в известный в мире музыкальный коллектив, и уже к 1962 году общий тираж его пластинок составит 12 миллионов! Певцов услышат не только простые люди, но и монархи, президенты, премьер-министры… Хором будут восхищаться Уинстон Черчилль и английский король Георг V, Франклин Рузвельт, Дуайт Эйзенхауэр, Гарри Трумэн... И Сталин (слышавший одну из первых пластинок жаровцев). В Советском Союзе был создан похожий хор — ныне знаменитый Ансамбль имени А. В. Александрова.

В книге Андрея Дьяконова и Дмитрия Кузнецова перед нами раскрывается эпопея, целый мир важнейших, подчас драматических событий, которые способны захватить и удержать внимание читателя на протяжении повествования. С удивлением и радостью понимаешь: это то самое настоящее чтение, о котором Иван Ильин писал в своем «Поющем сердце» как о «накоплении чувств, постижений, идей, образов, волевых разрядов, <…> призывов», как о «целом здании духа, которое дается нам прикровенно, как бы при помощи шифра». Но масштабность и яркость не закрывают от вдумчивого читателя главный вопрос: что в этой книге явилось для него самым важным, главным, что вызвало «волевые разряды» и заставило сердце учащенно биться? Почему я возвращаюсь к книге и всматриваюсь вновь в уже перечитанные страницы? Ответ нашелся.

Оказалось, что авторы подняли проблему, которая сегодня для нас, живущих в России и болеющих за ее судьбу, по-прежнему стоит чрезвычайно остро. Нередко, когда говорят о возрождении России, о восстановлении ее былого национально-государственного величия, неопределенным остается сам образ будущей России. Российское общество по-прежнему не может прийти к единому мнению по поводу модели той новой, возрожденной России, которую бы хотелось построить и в которой хотелось бы жить. Противостояние национализма и политкорректности, либерализма и православия предопределяет неуверенность национальных проектов. Выход из кризиса, из тупика исторического безвременья невозможен без преодоления духовно-нравственных противоречий в общественном сознании, без согласия народа по поводу того образа будущего, который стал бы достоин национального прошлого, без осознанного выявления своей духовной воли относительно смысла и целей бытия. Мы по-прежнему пытаемся взвесить на весах исторической справедливости деяния красных и белых в надежде четко ответить на вопросы: кто больше виноват? на чьих руках было больше крови? в чьих сердцах было больше жестокости? Сегодня не только для дальнейшего существования, но и для выживания в реалиях современного мироустройства нам всем необходимо признать для себя цели столь высокие, идеалы столь возвышенные, авторитеты столь бесспорные, чтобы они просто не смогли вызвать раздоры среди нравственно полноценных людей. 

Рассказ о судьбе Сергея Жарова и его коллектива — это не просто рассказ о становлении талантливого музыканта, об интереснейших встречах с великими артистами, о том, как уникальному детищу Сергея Жарова рукоплескали по всему миру и короли, и президенты, и просто ценители настоящего искусства. Это прежде всего рассказ о пути духовного обновления, о преодолении своей гордыни, о том, как вопреки тяжелейшим, порой нечеловеческим испытаниям люди сумели сохранить в своем сердце то главное, что в любых испытаниях у нас никому не отнять — жертвенную любовь к своему Отечеству. И в основании этой любви лежала незыблемая с детских лет глубокая и искренняя Православная Вера. 

На страницах книги нам открывается интереснейший, детально подробный и точный мир сложнейшей профессиональной «кухни», работы Мастера со своими музыкантами-подмастерьями. Книга полна потрясающих рассказов о встречах с выдающимися людьми, среди которых и Сергей Рахманинов, и великая княгиня Елизавета Феодоровна (причисленная к лику Святых)… 

Но все богатство текста не заслоняет главной мысли, своего рода асафьевской «генеральной интонации» повествования. Эти люди за долгие годы жизни и трудов на чужбине поняли, что Родина — это не конкретный политический режим, и никакие разочарования в сегодняшнем положении в стране (никакие санкции и клевета!) не заставят преданных сынов продать свое Отечество «за тридцать сребреников», в тяжелейшую годину испытаний пройти мимо и не оградить от поругания. Эти простые казаки-музыканты, напитавшись Благодатью молитвенных православных песнопений, поняли, что Отечество — это Божий Дар, полученный для непрерывного созидания и творчества, в котором могут быть и взлеты, и падения. Но, как писал Г. П. Федотов, «падение, оскудение одной эпохи <…> — это только гримаса, на мгновение исказившая прекрасное лицо <…>. И пусть озлобленные маловеры ругаются над Россией, как страной без будущего, <…>. Мы знаем, мы помним. Она была. Великая Россия. И она будет». 

Может быть, именно поэтому одним из самых пронзительных мест в книге о Сергее Жарове является, на мой взгляд, рассказ о том, как в 1941 году жаровцы услышали по радио «Священную войну» в исполнении Хора А. Александрова: «Все жаровцы искренне уверовали: у Германии победы не будет! Народ такой духовной мощи победить невозможно! <…> Россия возвращалась к своим истокам. Это первыми поняли белоэмигранты». 

И это главный ответ на наш Главный вопрос: чтобы обрести единство и согласие в признании бесспорных идеалов и целей, мы должны вспомнить, что мы умеем прощать не по закону, а по любви; а простить по любви — это значит дать больше, чем (как нам кажется) человек заслуживает по закону! 

И еще: человек, казалось бы, далекий от «тонких духовных материй», известный российский экономист, академик Б. Н. Кузык, в одной из своих книг написал такие слова: «Россия жива, пока мы любим эту землю <…> и, если не ушла любовь, то живы и мы». 

Многие белоэмигранты мечтали вернуться на Родину, в Россию (которая их отвергла и оклеветала в свое время). Иван Ильин (изгнанный и оклеветанный среди многих) незадолго до смерти писал, что если его книги нужны России, то Господь убережет их от гибели, потому что их автор живет и пишет только для России! Более полувека спустя прах Ильина был перезахоронен в Москве, в родной земле Донского монастыря.

Сергей Жаров умер также на чужбине, но он и его музыканты вернулись к нам не только песнопениями хора, внесшего лепту в восстановление связующей нити нашей культуры, — жаровцы оставили нам главный свой завет: научиться любить и прощать, невзирая на страшные гримасы, «временно исказившие прекрасное лицо». 

Всему этому и были посвящены замечательный концерт Государственной академической капеллы и книга из серии «ЖЗЛ» — «Сергей Жаров».