«Диалог темпераций»

Так назывался уже пятый по счету авторский вечер современного петербургского композитора Петра Чернобривца, прошедший 4 апреля в Зале Прокофьева. Четыре камерных зала Новой сцены Мариинки всегда открыты новому: они и задумывались прежде всего как площадка для молодых исполнителей и новой музыки. И вот уже на протяжении пяти лет (по традиции в апреле) здесь собираются знатоки и любители экспериментальной музыки, чтобы послушать сочинения в традиционном и нетрадиционном музыкальном строе.

Основная идея этого цикла концертов — соединение в рамках одной программы произведений достаточно типичных (с точки зрения исполнительского состава, формы и художественных средств) и произведений экспериментальных, представляющих обновленную музыкальную систему. Так возникает диалог.
И во второй части программ (с использованием электронного клавишного инструмента) звучат те сочинения Петра Чернобривца, которые написаны в альтернативном строе: двадцатитоновой равномерной темперации. А рояль благородных линий соседствует на сцене с портативными «клавишами», тюнером и динамиками.
Для справки: музыкальный строй, предполагающий деление октавы на 20 одинаковых интервалов, демонстрирует все плюсы, весь возможный потенциал полноценной равномерной темперации. По мнению автора, «равномерность — это прежде всего системность как таковая. Более строгие, более согласованные звуковысотные соотношения есть только в традиционной и привычной для нашего европейского уха 12-тоновой темперации, так как 20 (равно как и 12) — абсолютно гармоничное число с идеальными пропорциями». Именно они и порождают особый музыкальный эффект: со-здаются условия для удобных и красивых связей самых разнообразных аккордов, для ярких модуляций. Еще одна определяющая особенность данной системы — гармоничное соотношение традиционных и новых, незнакомых слуху мелодических оборотов, последований, созвучий.
Как видим, личность Петра Чернобривца неординарна и соединят в себе ученого и творца, теоретика и практика. Доцент кафедры теории музыки Санкт-Петербургской консерватории, музыковед-исследователь и прекрасный пианист, он не мыслит себя без сочинительства. Практически все произведения Петра имеют однотипное название: «Сочинение для …» Это связано с принципиальной позицией автора: отказом от конкретной программы, от определенных жанровых рамок: опыт и фантазия слушателя всё сделают сами. Еще один принцип композитора: при необходимости использования слова всегда брать только собственный литературный текст (в котором автор раскрывается и как поэт).
Из пяти представленных в концерте сочинений, написанных в течение последних девяти лет, четыре исполнялись впервые.
Открывало программу вполне «тональное» Сочинение для фортепиано № 25 в исполнении победительницы международных конкурсов Юлии Юрченко. Красочные гармонические сопоставления, импровизационная свобода, повторяющиеся мелодико-ритмические формулы в оживленном среднем разделе и, наконец (после финальных диссонансов), мажорная тоника — всё это делало опус неоромантическим и наводило на мысль, что романтическое мироощущение композитору не чуждо.
В сочинении для скрипки и фортепиано № 3 (солистка — лауреат международных конкурсов Мария Болтовская, партия фортепиано — Александра Масалева) начальная скрипичная тема походила на 12-тоновую серию. Затем она развернулась в полетную мелодию широкого диапазона, вступала всплесками-пассажами в контрастный диалог регистров с тревожным тремоло рояля в басах. Мария Болтовская впечатлила сочным звуком и выразительными «двойными нотами».
Ярким эпизодом вечера стало Сочинение для флейты и фортепиано № 6 благодаря вдохновенной музыке и блестящей игре флейтистки — лауреата международных конкурсов, солистки Симфонического оркестра Мариинского театра Аглаи Шупляковой (концертмейстер — Ольга Ермакова). Неземной голос флейты строился на широкой, то «чистой», то угловато заостренной интервалике, на воздушных трелях, чередуя причудливость и нервозность с островками покоя.
Двадцатитоновую часть программы открыл, безусловно, самый неординарный номер: Сочинение для электронного фортепиано и чтеца — в забытом ныне жанре мелодекламации. Вступительные построения пианистки Натальи Эрте (она выступила — в хорошем смысле — тапером-импровизатором) сразу погрузили слушателей в новую звуковую реальность. Находясь в ней, поначалу испытываешь дискомфорт от тотальной «расстроенности» (как будто музыка «сломалась»!), но затем к этому измерению постепенно привыкаешь, вживаешься в него и даже находишь, говоря словами Пушкина, «странную приятность». Чтец Владимир Кустов (к слову, историк искусства, режиссер, а также известный в Петербурге преподаватель риторики и сценической речи) возгласил с нажимом: «Смотрю… Смотрю по сторонам… На этот запертый и замкнутый мирок…» И продолжил монолог как своего рода Гимн «божественной скорлупе» художника. Слово и актерский жест несли конкретику и театральность, тогда как «клавиши», слегка надтреснутые и зыбкие, воплощали «нечеловеческую музыку».
Завершали программу 6 сочинений для скрипки и электронного фортепиано. Солировала молодая скрипачка, студентка Петрозаводской консерватории им. А. Глазунова Евгения Лубянцева. Скрипка — это тот инструмент натурального строя, на котором можно играть «между звуками». Но ее тембр остается при этом эмоционально теплым и живым. А 20-тоновое фортепиано в своих звуковых настройках отсылало к холодноватому и отстраненно-приглушенному тембру старинного клавикорда.
Если предыдущие опусы представляли собой пространную одночастную композицию, то здесь части были лапидарны, соединялись в сюиту по принципу чередования и контраста и обладали скрытой жанровостью. Так, четвертую пьесу можно было бы назвать ноктюрном, а шестая была близка романсу: интонации ее изломанной мелодии по природе вокальны, а фигурация сопровождения типично романсовая.
Пётр Чернобривец исследует и осваивает 20-тоновый строй с 2012 года, он выступал с научным докладом на 1-м Конгрессе российского общества теории музыки и опубликовал статью в электронном журнале общества. Сейчас им написан целый ряд произведений в этом строе, они уже не производят впечатления эксперимента и вполне вписаны в петербургский контекст.
И в целом — это удивительно петербургская музыка! Она (добивался автор этого или нет) пейзажна, кинематографична и легкой размытостью своих очертаний, своей «расфокусированностью» так подходит к водной сущности и небесной линии нашего прекрасного города, к его дождям и туманам. Серебряный век, русский модерн и авангард, тени Скрябина и Вышнеградского — при ее восприятии аллюзии возникают одна за другой. Подумалось, что она прозвучала бы органичнее в Фойе Стравинского с его панорамными окнами и видом на Крюков канал (но в Фойе Стравинского вечерний концерт не сделать: рядом идет спектакль 2-й сцены). Странно, что до сих пор эта музыка не попала в кино и для нее не нашлось столь же экспериментального режиссера или оператора-новатора —
ведь она словно рождена для аудиовизуального синтеза в категории «артхаус». Как знать, может, всё еще впереди…