Что возвестил столетний орган

Чем интересна эпоха модерна? Наверное, в первую очередь — своим меланхолическим настроением: Европа смутно ощущала атмосферу грядущих перемен, осмысляя свое прошлое и пытаясь преодолеть туманную пестроту эклектики. Историзм мышления и затаенно тревожный взгляд в будущее — эти характерные черты культуры начала XX века вдруг оказались созвучны сегодняшним настроениям музыкальной общественности. 

На воскресном концерте эпоха модерна словно заговорила с публикой на нескольких языках. Сначала — языком архитектуры, удивляя суровой аскезой внешнего облика и сердечной теплотой внутреннего убранства католического храма, завершенного в 1909 году по проекту Л. Н. Бенуа, брата известного художника. Языком музыки говорил Карл Адам Ландстрём, 36-летний шведский органист, включивший в программу сольного концерта произведения шведских композиторов той эпохи: Отто Ульссона (1879–1864) и Оскара Линдберга (1887–1955). Но главным представителем того времени был сам орган — инструмент фирмы «E. F. Walcker» op. 1544 (20 регистров, 1910 год), один из старейших органов Петербурга, сохранившийся почти в неизменном виде. Звучание «романтического» органа, 

с его большим количеством густых полнокровных регистров (вместо высоких аликвот и микстур, характерных для барочных органов), как нельзя более подходит к интерьерам храма, благородно отделанного темным деревом. Именно это звучание стало голосом эпохи модерна, пробудившим волнение в душах слушателей. 

Так размышлять «темно и вяло, что романтизмом мы зовем» вполне могли подвигнуть две особо чувствительные пьесы, исполненные К. А. Ландстрёмом: «Элегия для Ангела» современного шведского композитора Бенгта Томми Андерссона (р. 1964) и «Старинный псалом» О. Линдберга. Если первая пьеса преломляла (нео)романтическую чувствительность в светлом ключе, с оттенком целомудренной сентиментальности, то «Старинный псалом» был типично романтическим сочинением, в котором соединились «байроническая» тоска, пасторальный колорит и суровость северной природы. Интересно, что указанное в программке название является не совсем точным переводом. «En gammal fäbodpsalm från Dalarna» значит примерно «Старинная пастушья песня из Даларны» — в названии упоминается шведская провинция, где родился Линдберг, что придает этому сочинению и романтическую автобиографичность. Си-минорные вариации написаны на меланхолическую тему, народный колорит которой ощущается по трихордовым мотивам и ладовой переменности. Проведение темы на гобое (органный регистр Oboe 8’) не должно вводить в заблуждение: первоначально это отнюдь не наигрыш на рожке, а пастуший клич кулнинг, распространенный в Даларне. 

Эти две настраивающие на рефлексию пьесы обрамляли в программе концерта два виртуозных, концертно-эффектных сочинения: полный энтузиазма финал Сонаты для органа E-dur О. Ульссона (оp. 38) и мрачно бушующую в духе органных сочинений Ф. Листа Концертную фантазию c-moll О. Линдберга. 

В завершение программы профессор К. А. Ландстрём продемонстрировал свое искусство импровизации. Получив перед концертом тему известной песни «Вдоль по Питерской», органист сымпровизировал крупную форму в духе романтических хоральных фантазий, лишь изредка проводящих тему cantus firmus’а целиком (в начале и в конце), и преобразуя материал в контрастных разделах по принципу монотематизма. 

Немецкий композитор эпохи модерна Макс Регер в 1905 году точно заметил: «Бах — начало и конец всей музыки». Воскресный концерт в очередной раз подтвердил это. Первое и последнее произведения программы как будто отвечают на все тревожные вопросы, разрешают терзающие сомнения. Первый ответ мрачен и суров — концерт открыли прелюдия и фуга f-moll Иоганна Себастьяна Баха (BWV 534). Непреклонную безостановочную прелюдию и «страшную» пятиголосную фугу с жестким скачком в теме (характерный барочный saltus duriusculus) обычно принято исполнять на полном звучании органа (иногда с переходом на менее громкую вторую клавиатуру в интермедиях фуги). Следуя характерным особенностям романтического Walcker’а, Ландстрём предложил иную интерпретацию: прелюдию он исполнил неторопливо и задумчиво, на одних восьмифутовых (низких и густых) регистрах, а фугу начал с резковатого звучания корнета, постепенно наращивая звучность, но с разрядками — переходя на второй мануал в интермедиях. Тем страшнее после второго перехода было возвращение на главный мануал — органное pleno (полная звучность) неожиданно обрушилось на слушателя, монументально завершив сочинение. 

На бис Ландстрём исполнил органное переложение хорала «Jesu bleibet meine Freude» («Иисус остается моей радостью») из 147-й кантаты Баха, сделанное Морисом Дюруфле. Высшую степень умиротворенной радости передает неторопливая пульсация на 9/8 в одном голосе в соединении с пунктирами на 3/4 в другом (А. Швейцер определяет такой тип движения как один из «мотивов радости»), и третьим пластом свободно текущей полифонической фактуры вступает cantus firmus — тема хорала. Эта утешающая музыка в соль мажоре завершает обе части кантаты, и она завершила концерт, сняв с души как тяжесть меланхолии, так и суету, восторг и оживление, вызванные ярко составленной, преимущественно романтической программой.